ЭНТРОПИЯ

КОЛИЧЕСТВЕННЫЙ ПОКАЗАТЕЛЬ БЕСПОРЯДКА

О национальной идее

В начале четвертого года своего срока президент выступил с посланием, в котором, пожалуй, впервые поставил конкретную задачу: удвоить ВВП до 2020 года. Усилиями СМИ и ангажированных ими политиков эта задача была возведена в ранг национальной идеи. Надо сказать, что близкие к власти политики давно и тщетно ищут национальную идею для нашей страны, поэтому с ходу подхватили и раздули до ее размеров такой сомнительный экономический ориентир. Имеет ли право эта задача претендовать на такой статус?

Предлагаемая задача никак не может быть национальной идеей, по крайней мере у нас, в России. Национальная идея – это стратегия развития общества, выбранная на основе согласия здоровой его части, и сплачивающая, объединяющая нацию. Надо ли говорить, что идеи типа “обогащайтесь” не из нашей страны и не из нашего, даже не из прошлого века. Единство на основе обогащения в современном российском обществе с трудом поддается нормальному воображению.

Поборникам “рыночной” экономики все труднее оправдываться, у них ощущается не только отсутствие идеи, но и дефицит идеологии. Поэтому правящая партия о “рыночной” экономике помалкивает, а народу подбрасываются две идеи: псевдопатриотическая – “особый путь” и самодержавная – “власть – это вещь в себе, узурпация власти и собственности – естественна”. Особняком держится правительство убежденных “рыночников”, но и они чувствуют себя неуютно, а однажды бывший премьер Касьянов даже провозгласил “системно-рыночную” экономику. Эта мысль очень интересна, и в ней необходимо разобраться.

Системная и рыночная экономики

Система – совокупность элементов и связей между ними, образующая целостность, единство. Есть множество типов систем – технические, экономические, биологические, информационные и многие другие. Эффективность их работы зависит от качества структуры связей. Есть и универсальный показатель, определяющий это качество, – энтропия. В упрощенном понимании энтропия – это количественный показатель беспорядка. В разных научных дисциплинах имеются свои понятия энтропии – термодинамическая, информационная, статистическая и другие, но между ними имеется глубокая внутренняя связь. Фактически все эти виды – различные интерпретации одного понятия.

Если система замкнута, т.е. изолирована от внешней среды, то она перераспределяет энтропию внутри себя и быстро приходит в равновесие. Но реальные системы открыты, они потребляют сырье и отдают отходы. При этом неизбежно производится и передается вовне энтропия.

Открытые, работающие системы, к которым относится и экономика, имеют больше функциональных возможностей, чем совокупность возможностей всех отдельных элементов. В обратных случаях говорят об антисистемах.

Производимая энтропия характеризует рассеяние энергии при совершении работы. Есть и информационная энтропия – она опосредованно определяет относительную долю рассеяния энергии при работе с информацией. В обобщенном смысле производимая энтропия – мера излишней работы при достижении поставленной цели, доля неполезных побочных процессов или явлений, сопровождающих какую-либо деятельность. Энтропия может быть привязана к своим носителям и конкретным физическим объектам и отражаться в самых разнообразных негативных процессах. Примеры проявления энтропии в системах:

* в информационной – поток ложных или бесполезных сообщений, спам

* в экологии – загрязнение окружающей среды

* в музыке – дисгармония

* в телепередачах – реклама

* в системе власти – коррупция

* в финансовой системе – инфляция

* в сильно организованных структурах -предательство, измена

* в производстве – брак

* в языке – сленг, суесловие

* в экономике – утечка капитала

* в сознании – ложь, дезинформация

Для естественной открытой системы должен выполняться следующий принцип: ее структурное состояние должно стремиться к такому, при котором производство энтропии минимально, что доказано в виде теоремы И.Пригожиным – бельгийским ученым, нобелевским лауреатом. Системы, где этот принцип заметно нарушается, неоптимальны, проигрывают в конкурентной борьбе и распадаются.

Указанный принцип, базис и внешние условия (решаемые задачи) определяют структуру системы. Теория и опыт показывают, что по мере усиления интенсивности функциональной деятельности системы ее элементы стремятся к усилению связей, теряя степени свободы, а структура связей стремится к пирамидальной иерархической форме. Это относится и к промышленности, где очень важна максимальная загрузка производственных мощностей, и поэтому наиболее успешные экономические структуры вертикально интегрированы. Отсюда же следует, что свобода отнюдь не способствует повышению благосостояния общества.

Еще одно важное свойство – в системе энтропия может либо сохраняться, либо возрастать, но никогда не уменьшится сама собой. Это и понятно – разрушение всегда дается легче созидания. Чтобы уменьшить энтропию, нужно провести над системой внешнюю, подчас кропотливую работу. Следствием этого принципа является возможность передачи энтропии на физических или информационных носителях, при этом энтропия источника энтропии не обязана уменьшиться.

Закон неубывания энтропии также характеризует взаимосвязь различных ее проявлений. Наркомания и преступность могут быть неизбежным следствием как рекламы, так и политических потрясений или экспорта нефти.

Если бороться не с причинами роста энтропии, а только с внешними ее проявлениями, то она проявится в других формах.

Рыночная экономика сегодня составляет малую часть мировой экономики. Господствуют же системы, потому что они намного эффективнее отдельных субъектов. И основные законы в мировой экономике – это не законы рынка, а законы системной борьбы. Поэтому системы не только производят энтропию сами, но и получают ее в ходе взаимодействия с другими системами. Если система не будет избавляться от излишков энтропии, то ее внутренний беспорядок будет возрастать, пока она не развалится. Как система борется с энтропией? Во-первых, перераспределяет ее внутри себя между элементами, рассредоточивая ее воздействие и облегчая ее последующий экспорт. Во-вторых, энтропия ликвидируется в процессе использования сырья – из него извлекается негэнтропийная составляющая, а с отходами уносится часть энтропии. В-третьих, используются негэнтропийные машины и в первую очередь – универсальная негэнтропийная машина – человек. Негэнтропийные машины преобразуют энтропию и ее носители в другие виды, более легкие или к усвоению окружающей средой, или к транспортировке в отдаленные ее сферы. Но если нет препятствий, системы напрямую сбрасывают избыток энтропии в окружающую среду, которая может быть природной или общественной. Экономическая часть последней и является рыночной средой – той самой “рыночной экономикой”, к которой нас так звали. Связи системы с элементами среды неустойчивы. Взаимодействие системы с элементами рыночной среды заключается в изъятии у них негэнтропийной составляющей и передаче им энтропии, т.е. оно имеет тот же характер, что и взаимодействие системы с сырьем. Отличие же среды от сырья в том, что первая может в определенных временных и физических пределах восстанавливаться. Крупным, высокопроизводительным системам просто необходима рыночная среда, куда они могли бы справлять излишки энтропии. Поэтому евро-американское системно организованное сообщество навязывает в периферийных странах “рыночную экономику”, и именно поэтому там же и бушуют экономические кризисы, а верхушка мировой экономики длительное время остается спокойной.

Действительно, за последнее десятилетие финансовые кризисы посетили Мексику, Бразилию, Аргентину, Юго-Восточную Азию, Южную Корею, Россию, Турцию – все основные страны нижнего уровня мировой финансовой системы. Характерная черта всех этих стран – одновременное сочетание национальных, независимых элементов в экономике с полной открытостью финансовой системы. Это значит, что указанные страны в условиях борьбы своих экономических систем с мировыми экономическими структурами открыли двери для импорта энтропии и получили то, что и должны были получить. Кризисы обошли стороной страны с обособленной финансовой системой – Китай, Индию, Вьетнам и другие, где межсистемные финансовые контакты ограниченны и регулируемы.

Энтропия и зло

Как вы отнесетесь к тому, что ваш автомобиль стал вдруг потреблять больше бензина при той же езде? Или к оплате обогрева не только вашего дома, но и улицы? Или если на ту же работу за ту же зарплату у вас уходит вдвое больше времени и сил? Практически любой адекватный человек скажет, что это плохо, и будет прав. Известно, что вечный двигатель невозможен, что КПД тепловой машины не может быть выше идеальной, работающей по циклу Карно. Реально он будет еще меньше – из-за ряда физических ограничений. Если усилиями ученых и технологов достигнут какой-то оптимальный уровень совершенства двигателя, а реальный экземпляр в ваших руках его не обеспечивает, понятно, что это плохо. А как вы отнесетесь к тому, что это несовершенство явилось результатом чьих-то намеренных действий?

Согласно законам природы, наше безбедное существование сопровождает необходимое “зло” – некоторое количество энтропии, неизбежно производимое в ходе нашей деятельности. Но производство энтропии сверх этого количества – это излишний вред, которого могло бы не быть, зло абсолютное и объективное, т.е. не зависящее от наших знаний о нем и от нашего отношения к нему. Намеренное же производство энтропии – деяние с отчетливым запахом серы, зло в нравственном понимании этого слова. Вышесказанное позволяет использовать энтропию как пока единственный объективный показатель зла.

Как все это соотносится с интересами самого человека, если отвлечься от бытовых примеров? Мы, люди, – системы, и очень сложные. Пока нам неизвестны биологические существа сложнее человека, мы – наиболее системно развитые организмы. Тренируясь, обучаясь, решая задачи, человек системно развивается – совершенствует свое сознание, интуицию, повышает способности подсистем – центральной нервной, мускульной, иммунной и др., отлаживает взаимодействие между ними. Допуская приток энтропии извне с алкоголем, психотропными препаратами, ядами, некоторыми болезнями, организм системно деградирует, утрачивает способности. К счастью, в определенных пределах он способен к сопротивлению и самовосстановлению. Но когда организм не может подавить в себе рост энтропии, происходит ее резкий скачок – смерть. Итак, в наших понятиях для человека добро означает полноценную жизнь, достижения, признание, развитие способностей, здоровье, а зло – деградацию, болезни, вырождение, смерть, небытие.

Выше обоснована старая, но в последнее время усиленно скрываемая мысль: добро и зло естественны и объективны. Добро есть определенный, естественный порядок вещей, зло – нарушение этого порядка, отклонение, неестественное состояние. А отношение к добру и злу и есть основа национальной идеи.

Характерная черта мировосприятия русского, православного человека – отношение к добру и злу, как к основополагающим абсолютным понятиям. Думаю, что мы не одиноки, но в этом наша цивилизация отличается от западноевропейской и некоторых других. Хотя и в католицизме, и в протестантской вере дьявол и Бог разделены, практические европейские или американские ценности, составляющие основу общественных отношений, используют принцип относительности добра и зла. Особенно ярко это проявляется в отношении к законам. Если в западном обществе закон – это все, то у нас еще сохранилась привычка жить в равновесии между разумом и совестью. Кстати, пришедшее к нам слово “юстиция” (justice) буквально переводится, как “справедливость”, что для нашего человека звучало бы странно. А “министерство справедливости” вообще не воспринимается на слух (как и партия социальной юстиции). Среди русских есть и порядочные люди, и преступники, но трудно найти человека, благоговеющего перед законами. Большинство их просто не знает, что не мешает жить без контактов с правосудием. Попытка внедрить в наше общество нормы отношений, основанных на западноевропейской морали, привела к расщеплению сознания, вызвала внутреннее сопротивление, породило параллельную мораль – “жить по понятиям”. Неосознанное неприятие относительных ценностей создало духовную пустоту и потребность в альтернативных идеях.

Национальное мировоззрение и знание дают возможность положить в основу национальной идеи не относительные количественные ориентиры типа богатство-бедность, а абсолютные качественные: добро-зло, жизнь-смерть, правда-ложь. И если мы хотим добра в своем доме, нам нужно прежде всего навести порядок – уменьшить энтропию.

В этом и кроется основная причина безуспешности многолетних поисков – любая национальная идея начинается с уничтожения или нейтрализации источников энтропии, что для заказчиков нынешней власти неприемлемо.

Как относиться к экспорту энергоресурсов

Энергия, скрытая в ресурсах, может использоваться для уменьшения энтропии либо для расширения базиса. Экспортируя энергоресурсы, мы тем самым отдаем наши негэнтропийные возможности. Поэтому экспорт энергоресурсов эквивалентен импорту энтропии.

Но если бы мы просто отдавали свои ресурсы, это было бы еще полбеды. Оказывается, энергоносители продаются за иностранную валюту, которая ввозится в страну и свободно продается на валютном рынке. Правда, часть ее утекает – остается за границей. Но еще неизвестно, что хуже! Нет более сильной, организованной и способной к производству энтропии системы, чем финансовая. Правда, можно указать на Вооруженные силы, но что является движущей силой любой современной войны? Свободное поступление валюты действует разрушающе на нашу экономическую систему – происходит ее упрощение, так как целые отрасли замещаются дешевым импортом. Заметим, что многие производства ушли из США, но они остались в американской системе, переместившись на ее периферию. Наша же система пока не распространяется дальше границ страны.

Получается, что от сегодняшней продажи энергоносителей, да и другого невоспроизводимого сырья мы имеем двойной вред.

Целью истинно национальной политики было бы постепенное сокращение экспорта энергоресурсов и скорейшая замена свободной их продажи обменом на другие виды энергоресурсов или на товары, имеющие негэнтропийные свойства.

Системная диверсия

Почему-то послесоветские преобразования в России называют реформами, а их исполнителей – реформаторами. Это явная ошибка или дезинформация. Реформами (буквально – изменение формы) можно бы было называть действия, направленные на совершенствование структуры системы, пусть даже и неудачные. Реально же действия “реформаторов” были направлены на разрушение структуры и уничтожение базиса и системы. Далее мы подберем для них и обоснуем более подходящее название.

Любая экономическая система опирается на базис – совокупность физических и информационных объектов. Если существует устойчивый базис и нет препятствий, то на его основе постепенно организуется система – совокупность связей и отношений между элементами. При некоторых условиях система будет саморазвивающейся и начнет образовывать не только новые связи, но и новые элементы. Происходит это вот как. При взаимодействии элементов образуются ошибки, рассогласования – производится энтропия организации взаимодействия. Так как элементы не производят этот вид энтропии, то она образуется исключительно в связях. Предположим, что элементы, а также связи между ними равноценны. Тогда очевидно, что три элемента могут успешно взаимодействовать непосредственно между собой. В системе из четырех элементов может быть до 6 связей, тогда становится оправданным образование надстройки: четыре элемента привлекают пятый и передают ему функции управления, в результате в системе остаются 4 связи, и производство энтропии сокращается… Но это справедливо для сильно организованной системы, в которой у элементов отсутствуют или невелики степени свободы. В других случаях для неравноценных элементов и при ослабленных связях необходимое для образования надстройки количество элементов может быть только больше четырех.

Теперь предположим, что один из четырех базовых элементов такой системы утрачен.

Тогда оставшиеся три будут стараться избавиться от надстройки. Аналогичная ситуация возникнет и с четырьмя элементами, если существенно ослабить их связи. В сильно организованной большой системе, имеющей многоуровневую иерархию, такие же действия даже с небольшим количеством элементов могут вызвать обвальное разрушение структуры.

Советская экономика представляла собой сильно организованную систему, более организованную, чем экономики США или Западной Европы. Такая система сложилась исторически в ходе решения важнейших задач и позволила провести индустриализацию, победить в Великой Отечественной войне, создать ракетно-ядерное оружие. Все это время система работала успешно, особенно при Сталине, благодаря действенным обратным связям – ответственности. С созданием в начале 70-х годов ракетно-ядерного щита задачи системы ослабли, отпала необходимость в сильной организации и стали назревать структурные преобразования. Но они не были своевременно проведены, и темпы роста экономики стали замедляться.

“Перестройка” открыла последовательность разрушительных действий. Непродуманность антиалкогольной кампании и других мероприятий, а также их саботаж привели к резкому сокращению доходов в бюджет. Цены сдерживались, но были отменены ограничения на величину заработной платы, в результате чего произошло упрощение финансовой системы, и огромные массы ранее безналичных скопившихся денег вылились на часть граждан. Возникшее несоответствие товарной и денежной массы означало многократное ослабление обратных связей в системе, что не могло не привести к потере управления, хотя какое-то время экономика могла развиваться по инерции.

Затем был проведен раздел страны на республики (это называют распадом СССР), что привело к финансовому обособлению и обрыву системно-технологических связей между огромными территориями. Примерно в это же время были открыты границы для перемещения товаров и валюты – то есть были открыты ворота для импорта энтропии.Далее были отпущены цены и отменен госзаказ. Это означало резкое ослабление связей между предприятиями.

Наконец, последовала приватизация. Надо сказать, что смена руководства или собственника предприятия, а также его переподчинение не может произойти без некоторой неразберихи. А массовая приватизация породила множество скачков энтропии, взаимно усиливавших друг друга. При этом в частную собственность передавались отдельные звенья технологических цепочек без сохранения каких-либо системных обязательств. Это означало разрыв системных связей, полную дезорганизацию экономики. Одновременно рухнула и финансовая система – государство избавилось от бюджетообразующих предприятий, включая производства алкоголя и сигарет.

Принятая обществом порция энтропии была настолько велика, что вполне могла бы оказаться смертельной для любой другой страны. Многим удивительно, почему развитие хаоса в стране не пошло по аргентинскому или боливийскому сценарию, почему народ не вышел на улицы громить магазины и жечь автомобили. А ответ прост: наш народ воспитан в духе культуры высокоорганизованной системы. Именно эта культура побуждала людей выходить на работу, месяцами не получая зарплату, именно ее эксплуатировали нарождающиеся собственники. А окончательно эта культура уйдет вместе с впитавшим ее поколением, то есть лет еще через 15 – 20. Нашу страну спасло не только наличие значительных сырьевых ресурсов, но и население, превращенное реформами в рыночную среду и впитавшее значительную долю образовавшейся энтропии. Это не прошло бесследно. Состояние населения ухудшилось по всем показателям: грамотности, социальной активности, здоровью, рождаемости, продолжительности жизни, благосостоянию.

Уместно вспомнить, что переход от плановой к рыночной экономике был проведен и в КНР. Китайская экономика в то время не была столь высоко организована, как наша, но китайцы начали с постепенного снижения госзаказа. Плавное введение рыночных отношений способствовало самоорганизации и развитию китайской промышленности.

Рыночные отношения – мощный локомотив развития неразвитой, слабо организованной экономики. Применение же рыночных принципов к системно сильноорганизованной экономике является не чем иным, как системной диверсией, и вызывает разрушительные процессы. Навязанный нам тип экономических отношений является более отсталым, чем созданный в советское время. Поэтому далее предлагается называть “реформаторов-рыночников” диверсантами, что будет гораздо ближе к истине. Особо подчеркну, что системная диверсия совершена как против СССР, так и против его отдельных республик и народов, то есть и против сегодняшней России.

Что стало с нашей системой за годы перемен? Нынче мы можем уверенно рассчитывать только на нашу страну, ее территорию, население, ресурсы. Население России составляет 144 млн. чел. плюс немногим более миллиона иностранцев. По-видимому, можно рассчитывать и на некоторых соседей по СНГ – Белоруссию, Казахстан, Киргизию и Таджикистан (около 35 млн.), всего 180 млн. чел. В перспективе не видит себя в нашей системе Украина, а Армения и Молдавия хотели бы, но оторваны географически. Неудивительно, что многие производственные мощности в таких условиях оказались избыточны и потеряли эффективность. Сегодня производить, например, процессоры в количестве менее 15 млн. шт. в год нерентабельно. И как бы ни были талантливы наши разработчики, на таком узком рынке ну никак не развернуться. А если выходить на мировой рынок? Но это может сделать только высокоорганизованный комплекс предприятий и финансовых учреждений, чего у нас уже нет.После раздела СССР от нас отошли некоторые территории вместе со всем, что на них находилось. Наша система оказалась не самодостаточной. Остались за рубежом некоторые стратегические виды сырья и области возделывания агрокультур. Мы вынуждены импортировать хлопок, сахар, растительные масла, продукты виноделия, табак. Важнейшие порты на Балтийском и Черном морях оказались не в наших руках, Байконур – в Казахстане, Калининградская область оторвана.

Утверждение, что экономика СССР зашла в тупик, ничем не подтверждается, более того, состояние дел говорит об обратном. Когда система проходит высокоорганизованную стадию и организуется полностью (что и наблюдалось в советской экономике), она теряет возможности развития. Но это верно при заданном базисе. В общем же случае система может развиваться за счет экспансии – расширения базиса, при этом способность к развитию будет возрастать. Так развивается американская система, ничто не мешало то же самое сделать и нам. При этом нам не нужно было бороться за расширение базиса, нам предстояло только освоить имеющийся. Из приведенных выше цифр видно, что возможности для экспансии были. Мы могли бы войти не спеша в мировую экономику системно организованным сообществом – цельной подсистемой, а не рыночной массой.

Показателен и социальный аспект последствий системной диверсии. Среди множества специальностей есть как несущие энтропию в общество, так и призванные с ней бороться. Последние поддерживают жизнеспособность структуры общества и потому социально значимы. Везде в бизнесе наибольший доход приносит деятельность, связанная с производством и распространением энтропии. Негэнтропийная деятельность обычно малорентабельна и часто вообще убыточна. Однако она необходима, и в здоровом обществе поддерживается. Мы не будем приводить цифры, предлагаем вам самим сделать выводы о соотношении доходов:

“НЕГЭНТРОПИЙНЫЕ” ПРОФЕССИИ/”ЭНТРОПИЙНЫЕ” ПРОФЕССИИ

Учитель/Бармен

Врач/Рекламный агент

Работник милиции/Журналист

Министр/Крупье

Секретарша министра/Стриптизерша

Ученый-исследователь/Брокер

Налоговый инспектор/Страховой агент

Взглянем на левую колонку. Здесь доходы (подразумеваются доходы от прямой профессиональной деятельности) в основном состоят из зарплаты в разных формах. Обратим внимание, что зарплата министра, хотя и является мечтой для многих простых людей, все же до последнего времени для работника такой квалификации была очень невелика. Зарплаты остальных настолько малы, что при общем сокращении рождаемости происходит катастрофическая депопуляция социально ответственных людей, являющихся цементирующей силой любого общества.

Процессы обрушения структуры имеют свои закономерности. Интересно, что очень развитые подструктуры, хотя и несут большой урон, теряя несколько уровней иерархии, но в целом сохраняются. Зато полностью исчезают системно зависимые подсистемы с небольшим порядком иерархии. В нашей экономике это прежде всего структурно несложные производства и услуги, основанные на инновационных технологиях, морская рыбная промышленность и сложная легкая (типа обувной). Обычно именно в этих отраслях и формируется средний класс. Любопытно, что экономические диверсанты, столько сделавшие для уничтожения “среднего класса” в зародыше, выбрали его в качестве социальной базы подконтрольных им партий.

В сильноорганизованной системе есть множество элементов, образованных самой системой в ходе развития. После обрушения структуры они становятся ненужными и отмирают. Если условия для самоорганизации отсутствуют и ничего не предпринимать, то базис системы постепенно подтянется к ее структуре. Это мы сейчас и наблюдаем в нашей экономике – многие технологичные производства не восстанавливаются, а умирают.

Но, может быть, после всех потрясений наша экономика сорганизуется и начнет устойчиво развиваться на “рыночных” принципах, пусть и не в сфере высоких технологий, пусть и не на таком высоком уровне, какой был достижим для экономики РСФСР? Это сомнительно. Здесь диверсантами заложена еще одна мина замедленного действия. Дело в том, что наше терпимое благосостояние основано на добыче и экспорте энергоносителей. Естественные экономические законы, в частности, законы рыночной экономики, отражают движение и преобразования энергии. Но они не должны быть верны в отношении источников энергии! Электрический ток и электрическая лампочка, хотя и имеют друг к другу отношение, но несравнимы. Да и закон сохранения энергии при наличии ее источников не выполняется. Размеры же рыночной доли нашей экономики невелики, поэтому рыночные законы в нашей стране не могут быть определяющими. Но диверсанты не хотят в этом признаваться и делают все, чтобы искусственно увеличить эту долю, в том числе за счет естественно нерыночных элементов – чего стоят попытки перевода на рыночные рельсы железных дорог, реформирования электроэнергетики.

Наше экономико-политическое общество давно бы развалилось, если бы в нем не существовали здоровые, созидательные силы. Мы наблюдаем постепенное восстановление порядка и организации практически во всех сферах – в создании экономических структур, сборе налогов, транспорте, таможенном регулировании, правоохранительных органах. Диверсанты как будто пропали или переродились. Но успокаиваться нельзя – природа зла говорит о следующем. Зло не может существовать само по себе, оно определяется относительно добра. Вместе с гибелью добра погибает и зло, поэтому последнему нет смысла стремиться к полной победе – нечему и некому будет вредить. Стратегия зла – стремиться быть в единстве с добром, стратегия добра состоит в выявлении и искоренении зла.

В последнее время нашему обществу навязывают лозунги единства (“Единая Россия”, “Только вместе” и пр.). Несмотря на эмоциональную привлекательность, за ними стоит ложная идея – идея единства добра и зла. Увы! Наше общество расколото, и единства интересов быть не может, как не может быть союза между Богом и дьяволом.

Логика действий диверсионного элемента предполагает в процессе организации системы занять в ней ключевое (но необязательно самое высокое) положение, чтобы в определенный критический момент своими действиями нанести наибольший вред ее структуре. Куда делись организаторы и исполнители раздела СССР, реформ, приватизации, дефолта? Избавились мы от них, или они заняли ключевые позиции и держат в руках будущее системы? Не готовят они нам новые потрясения? Если так, то нет смысла прилагать усилия в строительстве светлого будущего, делать инвестиции. Всякие старания и жертвы будут напрасны, если твое будущее – в чужих руках.

О сознательности

Была ли системная диверсия организована сознательно? Наверняка многие диверсанты будут доказывать, что они хотели добра (как лучше). Но многие из них сразу говорили, что то, что они делают, необратимо, а это – улика: любые необратимые изменения сопровождаются ростом энтропии. Впрочем, среди диверсантов были и заблуждающиеся, верившие в силу рыночных идей. Сейчас их не видно. Наверное, их поглотила стихия рынка. Но нет оснований верить тем, кто осел в монопольных структурах, а уж те, кто связал свою деятельность с энергетическими компаниями, просто обязаны знать термодинамику и энергетические функции, включая энтропию.

Национальная идея

Использование научных знаний и объективных критериев позволяет сформировать основу национальной идеи в трех положениях:

1. Стремиться расширить базис и повысить продуктивность нашей общественной системы, создать для нее благоприятные внешние условия и построить ее структуру так, чтобы достичь минимума производства энтропии.

2. Сбалансировать обмен энтропией с внешними системами.

3. Ограничить потребление – общий уровень производства энтропии в нашей системе не должен превышать ее негэнтропийные возможности, соответствующие стабильному структурному состоянию.

Национальная идея единственно возможна только в таком виде. Любая верная национальная идея, в какие бы формулировки она ни облекалась, должна отражать представленную основу.

Первое положение ставит целью создание высокоорганизованного, самостоятельного, продуктивного системноразвитого общества, для чего в первую очередь необходимо ликвидировать наиболее тяжелые последствия системной диверсии.

Второе положение является основой наших взаимоотношений с другими странами и народами. Оно предполагает предохранение нашей системы от разрушительного влияния более развитых систем, и самоограничение в экспорте энтропии в слаборазвитые страны. Последнее является истинным интернациональным долгом по отношению к другим народам.

Третье положение является ограничением нашего валового внутреннего продукта, зависящим от достигнутого уровня совершенства технологий и готовности общества к повышенному потреблению.

В последнее время выдвижение национальной идеи стало распространенным увлечением. Авторы проектов могут сверить их с представленной основой. В реализации национальной идеи возможно сотрудничество всех сил, но предлагается пройти проверку на искренность намерений квалифицированием проводившейся “реформаторской” деятельности как системной диверсии и признанием основной ближайшей задачи – борьбы с ее последствиями. Ну а здоровые силы народа, используя знания в области системной организации, смогут провести мероприятия, связанные с выполнением основной ближайшей задачи, с минимальным ущербом для общества.