Инвестирование в малые территории: неосвоенные пространства или токсичные зоны? — Экспертный совет по малым территориям

Культура как основание для развития малых территорий

Социально-культурные барьеры для инвестирования в малые территории: недоверие местного сообщества, размывание человеческого капитала – это фундаментальные социальные проблемы. Без работы с этими вопросами невозможна положительная динамика и комплексное развитие малых территорий.

«Социокультурные проекты на малых территориях могут стать первым шагом по снижению «токсичности» – того самого дефицита доверия. Такие проекты, как правило, начинаются именно с объединения, когда все участники процесса видят пользу, и постепенно приводят к позитивному эффекту»
(Мария Морозова, генеральный директор Благотворительного Фонда Елены и Геннадия Тимченко).

Инвестирование – это не только создание производственных мощностей, сложная логистика и большие трудовые коллективы, но и небольшие точечные культурные проекты, сделанные силами небольших инициативных групп.

«Благотворительная программа – это та же инвестиция, только направленная на достижение социального эффекта. В долгосрочной перспективе, через повышение самосознания и укрепление идентичности людей и детей, которые сейчас воспитываются в малых городах и селах, формируется крепкая связь со своей малой родиной и личная ответственность за её судьбу. Даже если они в дальнейшем оттуда уедут, у них будет гораздо больше гордости и желания возвращаться и инвестировать в собственную территорию»
(Ксения Франк, председатель наблюдательного совета Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко).

Новые инструменты развития, в частности, грантовые конкурсы, работают сразу на несколько задач. Они позволяют администрациям малых городов не только получить деньги на развитие, но и повысить свой управленческий уровень. Также они способствуют выявлению активных, талантливых лидеров и к созданию межсекторных проектных команд, повышая уровень взаимного доверия в процессе совместной работы.

«Необходимы люди и их интерес что-то менять, иначе все инвестиции – будут временными, не приживутся и будут отторгаться малыми территориями»
(Елена Коновалова, директор программ Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко).

Пример низовой инициативы, изменившей малый город малыми силами, – город Тулун Иркутской области, моногород с гигантскими социальными и экономическими проблемами. В 2020 году фондом Тимченко был поддержан небольшой проект по работе с молодежью, первая победа города в федеральном конкурсе.

Этот проект стал стартовой точкой, сформировавшей команду единомышленников, говоривших на одном языке и способных оценить, что именно в городе можно изменить и использовать для развития. Через год после запуска проекта была проведена стратегическая сессия с местными экспертами и администрацией, по итогам которой была выбрано наиболее удачное направление развития.

Тулун в советское время был известен как центр стеклянной промышленности, которая закрылась в 1992 году. Под проект «стеклянная сказка Тулуна» были найдены региональные партнеры и оказана поддержка фонда Тимченко. И тема производства стеклянной бижутерии и картин как важной тулунской традиции зазвучала в СМИ разного уровня.

Токсичность социальной среды – что случается без доверия?

Самое важное, чего нередко не хватает в малых городах, – доверие. Местные власти и население настороженно относятся друг к другу и с подозрением – к приходящим на локальный рынок бизнесменам. Этот тренд подтверждается рядом исследований малых территорий, проведенных исследовательской группы ЦИРКОН и ее руководителем Игорем Задориным.

Возможна и обратная ситуация, когда приходящий бизнес изначально недооценивает и не испытывает доверия к местному населению и власти, воспринимая их алкоголиками и казнокрадами. Любой приходящий в эту среду субъект должен обладать развитыми дипломатическими способностями, чтобы согласовать интересы власти, бизнеса и местного сообщества.

«Доверие – это главный капитал развития малых территорий»
(Игорь Задорин, руководитель Исследовательской группы ЦИРКОН).

В ряде случаев элиты небольшого города, в принципе, никогда не пересекаются, не понимают повестку друг друга и видения развития города, в котором живут и работают, это говорит об отсутствии локального диалога стейкхолдеров.

«Нередко глава градообразующего предприятия и мэр города живут в параллельных реальностях. У мэра свои KPI и представления, у директора завода свои, в итоге, они действуют контрпродуктивно по отношению к своему городу»
(Галина Пивовар, модератор групп программы «Моногорода» бизнес-школы Сколково).

Работать с преодолением недоверия и налаживанием контактов необходимо, но это нетривиальная задача, к которой нужно приступать поэтапно и осторожно. Одним из возможных вариантов действий для тех, кто уже имеет непосредственное отношение к малым территориям, может быть призыв «начать с себя».

«Пока мы – администрация и эксперты не докажем жителям, что от нас есть реальная польза, никакая коллаборация работать не будет. Возникает доверие только в случае, когда вы, например, что-то покупаете у своих соседей. В противном случае [ограничиваясь рассуждениями и призывами] – вы враг, потому что хотите его обмануть или ввести в заблуждение»
(Ирина Ирбитская, архитектор, эксперт ООН ПРООН по городскому развитию, организатор международного проекта «Доктор городов»).

Недоверие как социальный факт сопряжено с еще более глубокой проблемой малых территорий – размыванием человеческого капитала и, как следствие, разрушением всей социальной среды, в которой могут комфортно существовать люди.

«С точки зрения дохода среднего жителя в моногороде может быть все в порядке. Только обычно человеческий капитал и социальная составляющая в моногороде бывают настолько разрушены, что в этом городе люди зачастую не хотят тратить деньги, не хотят там находиться».
(Олег Степанов, руководитель проекта «ЛавкаЛавка. Териберский производственный кластер»).

В итоге, бизнес и власть – группы, которые должны активно участвовать в развитии малых территорий, в атмосфере недоверия и ситуации системного разрушения человеческого капитала начинают поддерживать сложившиеся паттерны, еще больше отравляя среду. «Детоксикация» в этом случае уже не может решаться простым призывом «начать с себя».

«Для внешнего среднего или крупного инвестора малый город представляет собой токсичную среду, и это перевешивает абсолютно все остальные барьеры: некачественный человеческий капитал, низкий культурный уровень, отторжение от пришельцев и так далее»
(Андрей Стась, директор Института территориального маркетинга и брендинга).

Модели финансирования инвестиций в основной капитал в регионах рф

Первая модель – латентное инвестирование, при котором превалирует источник, не раскрытый прямо в статистических расшифровках, но идентифицируемый при изучении структуры инвестиций по формам собственности и материалов инвестиционного портала субъекта РФ.

Латентное инвестирование может быть названо самостоятельной моделью с большой долей условности, так как в чистом виде наблюдается редко и на протяжении пятнадцатилетнего периода не сохранялась ни в одном из регионов. Тем не менее, в рамках одного или двух временных срезах это явление распространенное, а в смешанных моделях одним из основных источников во многих случаях являются именно латентные инвестиции, что требует их рассмотрения.

В соответствии Приказом Росстата от 18.09.2020 г. № 569 инвестиции в основной капитал по источникам финансирования подразделяются на собственные и привлеченные средства. [4] В составе привлеченных средств в статистической отчетности должны быть выделены инвестиции, осуществляемые за счет кредитов банков, заемных средств других организаций, инвестиции из-за рубежа, бюджетные средства, средства внебюджетных фондов, средства организаций и населения, привлеченные для долевого строительства, и прочие.

Из перечисленных направлений в региональной статистике выделяют кредиты банков, бюджетные средства, средства организаций и населения, привлеченные для долевого строительства. Другие виды привлеченных средств обобщаются по строке «прочие». В четырех регионах доля «прочих источников» превышает 50%, в двадцати одном составляет от 30 до 50% и в тридцати пяти – от 20 до 30%.

Характер скрытого финансирования в ряде случаев можно установить по структуре инвестиций по формам собственности. В соответствии с тем же Приказом Росстата по данному признаку выделяют вложения в российскую собственность, в том числе государственную, муниципальную, частную, собственность потребительской кооперации, собственность общественных и религиозных организаций (объединений), смешанную российскую собственность, собственность государственных корпораций, иностранную собственность и совместную российскую и иностранную собственность.

В реальной практике обычно открыты данные по следующим пунктам: государственная, муниципальная, частная, смешанная российская собственность, собственность потребительской кооперации, общественных и религиозных организаций (обычно не превышают 1-2%). Сведения о вложениях в иностранную и совместную собственность раскрываются, но не всегда.

Безусловно, латентный инвестор не тождественен иностранному, в качестве латентных могут выступать «заемные средства других организаций», «средства вышестоящих организаций» и другие источники. В этих случаях в структуре вложений по формам собственности преобладает частная российская собственность, что говорит о присутствии российских инвесторов,  внешних по отношению к региону.

В последнем временном срезе анализируемого периода 2000-2020 гг. латентное инвестирование наблюдается только в трех регионах, со сверхвысоким и высоким уровнем (Ямало-Ненецкий АО, Сахалинская область, Астраханская область), инвестиционная концепция которых является ресурсной.

Первым приоритетом является, соответственно: переработка углеводородов; развитие горнодобывающей промышленности; добыча и переработка полезных ископаемых (ДПИ); развитие нефтегазовой промышленности, а доля инвестиций, направляемых в ДПИ, составляет: 69%; 55-76%; 55-58%.

Рисунок 1 – Отказ от латентного инвестирования и переход к нему

Вторая модель – самофинансирование. Предполагает преобладание частных российских инвестиций (рисунок 2). К этому типу отнесена модель финансирования относительно небольшого числа регионов России, – двенадцати. В одном из них уровень среднедушевых инвестиций в основной капитал является сверхвысоким, в восьми – высоким и в четырех – средним (таблица 1). Вложения направлены преимущественно в частную российскую собственность.

Сверхвысокий среднедушевой уровень инвестиций в основной капитал при практически полном финансировании  из собственных источников достигнут в Ханты-Мансийском автономном округе. Основным направлением вложений являются инвестиции по виду деятельности «добыча полезных ископаемых» – 80%, однако в Инвестиционной политике региона поставлена задача формирования высокотехнологичной экономики и обозначена возможность её достижения на основе собственных ресурсов.

Рисунок 2 – Модель самофинансирования инвестиций в основной капитал

Модель самофинансирования используется и регионами с высоким научно-промышленным потенциалом, диверсифицированной структурой региональной экономики и высокой в сравнении с рядом субъектов РФ, долей инвестиций в обрабатывающую промышленность (32-42%), в частности, в Республике Татарстан и Липецкая области.

В эту же группу отнесена Самарская область, инвестиционная стратегия которой ориентирована на целевых инвесторов. Стратегией определены как отраслевые приоритеты, так и инвесторы, привлечение которых в наибольшей степени соответствует интересам области и специфике отраслей.

В структуре инвестиций преобладают собственные средства, однако материалы инвестиционного портала Самарской области свидетельствуют об усилении притока внешних инвестиций в приоритетные отрасли. В результате снижение позиций региона в рейтинге по уровню среднедушевых инвестиций в основной капитал приостановлено и в третьем временном срезе область вновь поднялась в нем на 8 пунктов.

Тем не менее, использование собственных средств в качестве единственного источника в современных условиях не может  рассматриваться как предпочтительная модель, так как сдерживает потенциал роста и может свидетельствовать об отсутствии стимулов для притока внешних инвестиций.

В то же время использование максимально широкого круга источников, не будучи системным, также не гарантирует роста. Примером служит третья модель – спонтанное финансирование, при котором не прослеживается закономерность ни в составе, ни в объемах привлекаемых ресурсов (рисунок 3).

Их структура складывается стихийно, что часто, хотя и не всегда, определяет отсутствие тенденций в динамике инвестиций и невысокие значения их величины, как среднедушевой, так и общей. Эта модель определена для 23 субъектов РФ (в категории D – 8, С – 11, В – 2, А – 2).

Изучение объемов и динамики инвестиций показало, что в «белой зоне» (К «белой зоне» отнесено 17 регионов, у которых в динамике общего и среднедушевого объема инвестиций в основной капитал отсутствует статистически значимый повышательный тренд) находятся шесть из них и в пяти произошли ухудшающие изменения, переход в менее высокую категорию.

Рисунок 3 – Спонтанное финансирование инвестиций в основной капитал

Отраслевое распределение инвестиций в основной капитал в регионах спонтанного финансирования не согласуется с приоритетами, заявленными в их инвестиционных стратегиях, и в целом для спонтанной модели довольно типично. Доля вложений в обрабатывающие производства является очень низкой и составляет от 7-10% (Калининградская область, Забайкальский край, Тверская область, Республика Бурятия)

до 16-17% (Смоленская область, Курская область, Ростовская область, Ивановская область), причем значительная часть этих инвестиций сосредоточена в пищевой промышленности. Одновременно до 40-60% вложений направляется в сферу транспорта и связи, производство и распределение электроэнергии, газа и воды.

Четвертая модель – смешанное финансирование с устойчиво высокой долей двух источников, один из которых часто является латентным: 20 регионов, три – в категории А,  восемь и семь – в категориях В и С, два – в категории D. В течение 2000-2020 гг. эта модель сохраняется в одних регионах (Московская область, Томская область, Ямало-Ненецкий АО, Вологодская и Саратовская области и другие), но изменена в других.

Так, в третьем временном срезе с увеличением притока внешних инвестиций в Республике Тыва бюджетное финансирование сменилось смешанным. Происходит переход от смешанной модели к самофинансированию в Белгородской, Ярославской и Владимирской областях, причем для Владимирской области, это обусловлено не самодостаточностью, а снижением притока внешних российских инвестиций в регион.

Рисунок 4 – Модель смешанного финансирования инвестиций

Состав регионов, в которых финансирование инвестиций в основной капитал является смешанным, неоднороден. Верхний ярус в нем представлен ресурсными регионами со сверхвысоким уровнем среднедушевых инвестиций, в двух из которых приоритетное направление инвестиционной политики – минерально-сырьевой комплекс (таблица 1).

В Сахалинской области на первое место поставлено развитие рыбохозяйственного кластера, угольный кластер является третьи приоритетом, но это пока не изменило реальной структуры отраслевых вложений. Доля инвестиций в ДПИ составляет в области 75%.

Второй ярус формируют восемь регионов с развитой промышленностью и высоким научно-техническим потенциалом, в числе которых Ленинградская, Московская, Белгородская области, Красноярский край, Свердловская и Томская области. Часть из них, кроме того, располагает одновременно серьезными базовыми преимуществами, природно-сырьевыми ресурсами, благоприятными условиями ведения сельского хозяйства.

Два региона тесно интегрированы с экономикой центров федерального значения. Иными словами, здесь представлены наиболее сильные регионы, привлекательные для инвесторов разных типов, ограничение числа источников обусловлено в данном случае их достаточностью и в какой-то мере, предпочтениями реципиентов инвестиций.

В большинстве перечисленных областей в структуре ВРП, как и в структуре инвестиций в основной капитал, достигнуто равновесие добывающих и обрабатывающих производств (а для Белгородской области и сельского хозяйства), региональная экономика диверсифицирована.

Третий ярус составляют регионы со средним уровнем среднедушевых инвестиций: Ярославская, Рязанская, Владимирская, Пензенская, Саратовская, Архангельская, Омская, Челябинская области. Почти все они ориентированы на развитие обрабатывающей промышленности, доля инвестиций в неё составляет от 30-40 до 35-47%.

Недостаточной является абсолютная величина этих вложений. Отмечается и несоответствие отраслевого распределения вложений заявленным приоритетам. Так, во Владимирской области продолжает развиваться пищевая промышленность, одна из приоритетных отраслей, по приток внешних инвестиций в неё снизился, замедлилось развитие химической промышленности, не удается повысить уровень инвестиционной активности в машиностроении, производстве транспортных средств.

По территории Владимирской области проходит одного из популярнейших туристских маршрутов, Золотого кольца России, она располагает ресурсами событийного туризма национального значения, но большая часть инвестиционных проектов развития туризма, включенных в портфель региона, не получила финансового обеспечения.

Подобная ситуация характерна не только для Владимирской области. Во многих областях данной группы существуют благоприятные условия для диверсификации экономики, связанные либо с наличием ресурсов, объемы которых значительны, но несопоставимы с ведущими сырьевыми регионами, либо с неплохими природно-климатическими условиями, способствующими развитию агропромышленного комплекса, либо с возможностями развития территории как туристской дестинации.

Смешанной является модель финансирования также в Республике Тыва и Карачаево-Черкесской Республике, традиционно относимым к кризисным территориям-«бюджетникам». Низкий уровень среднедушевых инвестиций не позволяет говорить о кардинальном изменении ситуации, но смешанный характер инвестирования в данном случае свидетельствует о положительной динамике.

В Республике Тыва смена модели с бюджетной на смешанную произошла в результате привлечения целевых частных инвестиций. Наиболее очевидным фактором инвестиционной привлекательности Тывы являются огромные разведанные запасы угля, золота, цветных металлов, и ключевые проекты региона связаны с использованием именно этих преимуществ, однако в инвестиционном кейсе присутствуют и такие предложения, которые обусловлены уникальными свойствами территории, в частности, проект по организации и переработке дикоросов и не древесных ресурсов, проекты организации этнотуризма, создания лечебно-оздоровительных и туристических комплексов [4].

Пятая модель – диверсификация инвестиционных ресурсов. Развитие осуществляется на основе широкого круга источников, в отличие от спонтанного финансирования, их абсолютная и относительная величина обладает большей устойчивостью. Из 19 субъектов РФ в категориях A, B, C и D находятся соответственно, 1, 11, 4 и 4 региона, в «белой зоне» – только два, четыре перешли в более высокую категорию.

Рисунок 5 – Диверсификация источников финансирования инвестиций

Единственным регионом со сверхвысоким уровнем инвестиций в основной капитал здесь является Республика Саха, инвестиционная привлекательность которой определяется ресурсной обеспеченностью, инвестиции в ДПИ составляют 30-45%, что полностью согласуется с отраслевыми приоритетами инвестиционной стратегии Якутии.

В группе с высоким уровнем инвестиций находится 11 регионов, в том числе Москва и Санкт-Петербург. Для большей части регионов данной группы основным направлением вложений является развитие транспорта и связи, однако может быть достаточно значимой доля и других секторов, в зависимости от особенностей конкретного субъекта РФ.

В Москве, где приток иностранных инвестиций является астрономическим (зарубежные вложения в Ханты-Мансийский АО, Ямало-Ненецкий и Ненецкий АО не превышают в совокупности 10% от общей величины иностранных инвестиций в г. Москву), они находятся на третьем месте в диверсифицированной модели.

В Санкт-Петербурге основными направлениями вложений также является инфраструктура, торговля и услуги, промышленность (15-17% об общего объема инвестиций, преимущественно производство кокса и нефтепродуктов, производство транспортных средств и пищевая промышленность).

В Мурманской и Амурской  областях инвестиции направлены в добывающую промышленность, транспорт и связь, в Хабаровском и Приморском крае – в сферу транспорта и связи. В инвестиционной стратегии Краснодарского края сформирована комплексная концепция, интегрирующая несколько составляющих – аграрную, рекреационную,  транспортную и финансовую.

Диверсифицированной является модель источников финансирования инвестиций в Калужской области, которая дает пример наибольшей концентрации собственных привлеченных ресурсов в приоритетных отраслях. В частности, доля вложений в отрасль первого приоритета, производство транспортных средств, увеличилась с 10 до 40%, доля инвестиций в обрабатывающую промышленность в целом выше средне по стране (60%).

Во многом это является результатом действенной инвестиционной политики, концепция которой имеет инновационную и социальную основу. В этой же группе есть еще два региона, где источником роста в условиях реализации программ импортозамещения  стали целевые вложения в развитие сельского хозяйства и пищевой промышленности (Орловская и Тамбовская области).

В таких регионах с диверсифицированной моделью финансирования и средним уровнем инвестиций в основной капитал на душу населения, как Архангельская, Новосибирская и Ульяновская области, несмотря на общее улучшение позиций в рейтинге, существующий потенциал развития промышленности не реализован.

В регионах с низким уровнем среднедушевых инвестиций диверсификация источников финансирования наблюдается, скорее формально и обусловлена их общим дефицитом, а невысокая эффективность реализуемой инвестиционной политики очевидна, о чем, в частности, свидетельствует тот факт, что в условиях реализации программ развития сельского хозяйства Курганская область, Алтайский и Ставропольский края не улучшили свои позиции.

Диверсифицированная модель финансирования инвестиций в основной капитал представляется оптимальной, но, не будучи системной частью реализуемой инвестиционной политики, она не гарантирует полного соответствия инвестиционной активности стратегическим ориентирам.

Шестая модель – бюджетное финансирование, при котором 70-90% инвестиций осуществляется из федерального и регионального бюджетов. Наблюдается в пяти регионах с низким и средним уровнем среднедушевых инвестиций в основной капитал (таблица 1).

Рисунок 6 – Модель бюджетного финансирования инвестиций в основной капитал

Информационная база и методы анализа

Информационную базу исследования составили материалы: сборников «Регионы России. Социально-экономические показатели» [1], статистических ежегодников субъектов РФ, размещенных на официальных сайтах территориальных органов Федеральной службы государственной статистики по 83 (Из-за несопоставимости данных были исключены Республика Крым и г.

Севастополь) субъектам Российской Федерации за период 2000-2020 гг., а также по трем временным срезам, 2001-2005 гг., 2006-2020 гг., 2020-2020 гг.; инвестиционного портала регионов России [2], инвестиционных порталов субъектов РФ; инвестиционных стратегий субъектов РФ.

Типологическая группировка регионов представлена в матричной форме, составлена путем объединения результатов ранжирования субъектов РФ по уровню среднедушевых инвестиций и выявленных в ходе исследования типичных моделей финансирования.

При ранжировании субъектов РФ по объемам инвестиций в основной капитал на душу населения выделено семь групп, объединенных в четыре категории: «А» Сверхвысокий уровень среднедушевых инвестиций, 1 и 2 группы; «В» Высокий уровень среднедушевых инвестиций, группы 3-5;

«С» Средний уровень, группа 6; «D» Низкий уровень, группа 7. Оптимальное количество групп рассчитано по формуле Стэрджесса, состав групп и категорий определен на основе интервального ряда,  построенного по общим правилам статистической группировки данных. Результаты данной части исследования раскрыты в [3].

Типичные модели финансирования выявлены на основе анализа распределения инвестиций в основной капитал по источникам финансирования и формам собственности. Одновременное сочетание двух разных признаков позволило установить влияние преобладающих источников финансирования на структуру собственности в регионе, а во многих случаях – и идентифицировать тип источника, из которого поступали инвестиционные ресурсы. Найдена связь между типом модели и (особенно) её сменой и динамикой позиций региона в рейтинге.

Анализ фактического распределения инвестиций по видам экономической деятельности и отраслям обрабатывающей промышленности в динамике проведен, с одной стороны, с точки зрения его соответствия отраслевым инвестиционным приоритетам региона, зафиксированным в его Инвестиционной стратегии, и, с другой стороны, с точки зрения наличия связи с применяемой моделью финансирования.

Инфраструктура без администрирования или администрирование без инфраструктуры – кто и чем управляет на малой территории?

Второй блок ограничений – широкий спектр институциональных проблем. В первую очередь, финансирование местных инициатив, а также софинансирование инвестиционных проектов из бюджета должно быть действительно необходимым, иначе местная власть начинает соглашаться на любые поступления из бюджета, даже если они лишены экономического или иного смысла, а иногда вредны для территории.

«Отличие европейских, например, словенских или французских городов от российских в большей самостоятельности. Невозможно представить, чтобы в рамках национальной программы в Европе город делал то, что ему не нужно только потому, что на это дают бюджет. Самостоятельность муниципалитетов – это ключевой фактор, потому что они видят обратную связь от своих действий»
(Ирина Ирбитская, архитектор, эксперт ООН ПРООН по городскому развитию, организатор международного проекта «Доктор городов»).

Другой аспект того же самого вопроса – инфраструктурные проблемы. Так, к началу 2000-х гг. в малых городах с населением 20-50 тысяч жителей в 47% горячего водоснабжения и в 62% не было канализации. Это серьезная преграда, не позволяющая крупным игрокам «заходить» в малые города, даже если государство якобы создает все условия для инвестирования.

«Дорогобуж, например, включили в список моногородов и начали задействовать существующие инструменты развития. Инвесторы произвели расчеты своих проектов, но создание канализации не входит в эти расчеты, а господдержки на строительство инфраструктуры с нуля в моногородах нет. Такая же проблема и в технопарках, например,в Елабуге»

(Елена Довлатова, исполнительный директор Российской ассоциации водоснабжения и водоотведения).

Отсутствует возможность для трудовой мобильности: специалисты высокой квалификации не будут переезжать в город с разрушенной инфраструктурой. Бизнесу, уже действующему на малой территории, приходится серьезно вкладываться в непрофильные для него вещи, например, социальную инфраструктуру. Местная власть в это время зачастую бездействует, не проявляя никакой инициативы.

«Мы рассматривали возможность финансирования или софинансирования подобных проектов, но нет действенных механизмов. Из этого вырастает наш интерес к обсуждению этого вопроса на уровне Минэкономразвития, чтобы принять новую нормативную документацию. Например, мы построили коттеджный поселок для высококвалифицированных сотрудников, переехавших из столиц, и в целом развили инфраструктуру, потратив миллиард рублей, но мы продолжаем платить за это налоги: земельный налог, имущественный налог и все прочие»
(Андрей Безруков, директор по стратегическому маркетингу холдинга GS Group).

Наконец, ряд реформ, проводимых в России в последние годы, способствуют нарастанию сложности во взаимодействии бизнеса и малых территорий. В первую очередь, речь о реформе муниципального управления и земельной реформе. Это сказывается на способности местной власти быть реальным субъектом принятия решений.

«Земля есть, люди есть, а третьего не хватает – разумного управления этими ресурсами. Земельная реформа зашла в полный тупик. Никому нет дела до нее, и нет нормальных ответственных людей за свой город, за село. У глав администраций нет генеральных планов, как развивать территорию – они не знают, что и как на ней размещать. Нет таких задач у нашего местного самоуправления»
(Василий Мельниченко, фермер).

«Можно сколько угодно критиковать советскую систему управления, но уровень управления в районах в советское время был несравнимо выше, и квалификация людей была несравнимо выше. Если дать сейчас полномочия тем людям, которые сейчас в муниципалитетах, то они «похоронят» все, что у них в руках, потому что они не умеют и не знают, как это делать. Нужен продолжительный проект с постепенным возвращением этих полномочий в муниципалитеты»
(Андрей Стась, директор Института территориального маркетинга и брендинга).

«Нужно реальное местное самоуправление. Существует мнение, что всеобщие выборы глав администраций допускают манипуляции общественным мнением, поэтому их нужно отменить. Но ни население, ни власть часто не учятся грамотному управлению, не получают навык ответственности, и в результате среда становится еще более токсичной, чем она есть»
(Андрей Максимов, председатель комиссии Общественной палаты РФ по территориальному развитию и местному самоуправлению).

Собирать или разбрасывать камни? две стратегии инвесторов на малых территориях

Существует две полярные позиции относительно того, какой бизнес сможет развиться на малых территориях и как именно нужно «входить» туда инвесторам:

• Необходимо сохранять и развивать существующие экономические практики и уклады, ориентируясь на внешние рынки. В первую очередь, нужно опираться на уже существующую деятельность в этих территориях.

«В малых территориях есть множество форм деятельности, скрытой от институциональной власти. Это сила и причина, благодаря которой они в этих адских условиях сохранились. Как капитализировать инвестору эту деятельность – закупать продукт, то есть обеспечить инфраструктуру для сбыта продукции. Нельзя инвестору опираться на внутренний рынок – это не тот спрос, который реально загрузит и обеспечит, как минимум, окупаемость какому бы то ни было бизнесу. Ориентироваться нужно именно на доращивание уже производящейся на территории продукции до интереса внешних рынков»
(Ирина Ирбитская, архитектор, эксперт ООН ПРООН по городскому развитию, организатор международного проекта «Доктор городов»).

• Необходимо ориентироваться на внешние идеи и ресурсы, развивая внутренний рынок. Если в ряде регионов разрушен человеческий капитал, реальные производственные мощности и сами традиции, то выходом может быть только экспортирование любых мощностей и практик извне.

«За пределами малых городов [в Вологодской и Костромской областях] в деревнях практически никого нет, там нечего и некого сохранять. Нужно приходить с кластерным инвестиционным походом, там сосредоточены огромные богатства: экологические, исторические, культурные. А интересом может выступать выход городского населения за пределы мегаполиса. «Дезурбанизационные» люди, я не хочу употреблять слово «колонизация», но заполнение пространств этими людьми принесет новые видения, новые кластерные позиции»
(Никита Покровский, профессор НИУ ВШЭ, руководитель Угорского проекта).

Популярность идеи брендирования малых городов через поиск и актуализацию нетривиальных исторических традиций или создание современных практик не может заменить реальную работу по развитию. Фокусировка на создании образа малых территорий требует глубокого анализа местной специфики и оценки реализуемости бизнес идей.

«Чтобы территориальные бренды в малых городах развивались, должно быть более или менее долгосрочное стратегическое видение по развитию самого города и понимание аудиторий, на которые город бренд хочет ориентироваться. Брендировать можно что угодно, но человек верит в обещание, которое дает бренд, до первого свидания с этим брендом»
(Андрей Стась, директор Института территориального маркетинга и брендинга).

Течёт ли вода под лежачий камень или какие налоги должны оставаться у малых городов?

Собираемость и распределение налогов между разными административными уровнями – это основание для высокой мотивации администрации муниципалитетов развивать территорию, общее состояние инфраструктуры и, в итоге, повышать благосостояние населения.

Не всегда позитивные изменения, связанные с успешным брендированием малого города и ростом туристического потока, приводят к увеличению бюджета. Например, в случае Суздаля при росте количества туристов за последние 3 года почти в два раза с 796 (2020 г.)

до 1486 (2020 г.) тысяч человек в год доходы бюджета оставались на уровне 65-70 млн. рублей. В существующей схеме распределения налогов всего лишь 16% доходов малого города от туризма остается в его бюджете. А некоторые туристические активности вроде домашних отелей и сувениров существуют в «серой зоне», в принципе, не подразумевая налоговых поступлений. Необходимо стимулировать малый город к повышению доходов населения, перераспределив схему налога на доходы физических лиц.

«Мы не можем гоняться за каждым рублем, зарабатываемом в малом городе. Существующие 10% от НДФЛ, поступающие в муниципальный бюджет, — это крайне мало»
(Сергей Сахаров, глава администрации Суздаля).

Существует и другая идея изменения налоговой схемы, суть которого в передаче всей суммы налогов, собираемых по упрощенной системе в бюджет малых городов. Эта идея требует большей проработки, особенно в сочетании с перераспределением НДФЛ, поскольку оба направления обладают потенциалом тиражирования на все типы малых городов.

Кроме того, в Земельном кодексе есть 10 категорий крупных собственников земли, освобожденных от уплаты земельного налога, в том числе музеи-заповедники, которые зачастую составляют основу туристического потенциала малого города, из-за чего бюджеты малых городов с подобными ресурсами не досчитывают сотни миллионов рублей.

Целесообразна постановка вопроса о расширении практики курортного сбора, который начинает действовать в 2020 году в 4 регионах России. Этот сбор начинает действовать только со второй ночи, проведенной туристом в городе. В малых исторических городах турист нередко не проводит и одной ночи, в связи с чем должна быть в корне изменена логика туристического сбора – небольшой процент за любую экономическую активность туриста.

«Необходим туристический сбор: плата с момента въезда в малый исторический город за содержание инфраструктуры»
(Сергей Сахаров, глава администрации Суздаля).

Другим направлением стимулирования налоговых поступлений в муниципальный бюджет может быть регистрация и перерегистрация юридического лица на месте производства в малой территории. Это требует баланса интересов бизнеса, местной власти и населения, но резко увеличивает доходную часть бюджета.

«Возьмем пример компании SPLAT. Компания переехала из Петербурга в Акуловку. Они подписали трехстороннее соглашение между муниципалитетом и региональной властью о том, что налоговые поступления будут тратиться в ближайшие 5 лет на улучшение инфраструктуры»
(Андрей Павлов, Основатель, президент, Zenden Group).

Типология регионов россии по характеру инвестиционной активности

Обобщение результатов анализа дает возможность выделить девять типов регионов, из которых два представляют собой крайние, пограничные случаи. В таблице 2 показано объединение регионов по типологическим группам, конкретизировать состав групп позволяет сравнение данных таблиц 1 и 2.

Таблица 2 – Типология регионов России по характеристикам инвестиционной активности и базовые варианты региональной инвестиционной политики (РИП)

Регионы, наиболее богатые запасами сырья, находятся в зоне неизбежного приоритета, инвестиционная привлекательность имеет исключительно ресурсную основу. По определяющему источнику вложений их следует разграничить на два типа. К первому относятся субъекты РФ с преобладанием латентных инвестиций, опасность которых связана с присвоением результатов использования природного богатства, перераспределением собственности в пользу внешнего инвестора. Сюда отнесены два региона со сверхвысоким, и один – с высоким уровнем инвестиций.

Поскольку данный тип представляет собой частный, пограничный случай, сложно говорить о существовании самостоятельного вида региональной инвестиционной политики (РИП), однако возникает суждение о возможном промежуточном варианте – политике легализации инвестиционных ресурсов, с последующим переходом к другому типу РИП.

Второй тип – регионы неизбежного приоритета, в которых хотя бы одним из ключевых источников инвестиций являются собственные средства, преобладают вложения в частную и смешанную российскую собственность (5 регионов со сверхвысоким уровнем среднедушевых инвестиций).

Третий тип – самодостаточные регионы, способные обеспечить высокий уровень инвестиций за счет использования внутренних источников, с развитым научно-промышленным потенциалом и прогрессивной структурой региональной экономики, инвестиционным приоритетом в которых являются обрабатывающие производства (8 регионов).

Четвертый тип – сбалансированные регионы, инвестиционная привлекательность которых определяется наличием ряда сильных преимуществ и имеет комплексную основу, что обеспечивает высокий уровень инвестиций и устойчивое развитие диверсифицированной региональной экономики (8 регионов).

Регионы третьего и четвертого типов как наиболее устойчивые и обеспеченные инвестиционными ресурсами способны реализовать инвестиционную политику модернизации, обеспечивающую «качественные прогрессивные сдвиги, технологическое, институциональное и инновационное обновление экономики». [6]

Пятый тип – стабильные регионы (11). Сюда отнесены, во-первых, субъекты РФ, обладающие очень высокой инвестиционной привлекательностью,  основа которой различна, но обеспечивает возрастающий приток инвестиций из всех или большинства возможных источников.

Следует указать на тот факт, что у значительной части таких регионов наблюдаются диспропорции в отраслевом распределении инвестиций в основной капитал, а именно – их избыточная концентрация в сфере транспорта и связи с одновременным дефицитом вложений в высоко- и среднетехнологичные производства.

Во-вторых, в данную группу включены субъекты РФ, в которых повышение инвестиционной привлекательности стало результатом системной работы по привлечению целевых инвесторов в приоритетные отрасли. Однако и для них характерна сравнительно узкая отраслевая концентрация инвестиций.

Шестой тип – нестабильный (15 регионов). В подавляющем большинстве регионов этого типа уровень среднедушевых инвестиций средний и низкий, но даже вне зависимости от уровня, финансирование инвестиционной деятельности характеризуется высокой неопределенностью, отмечается несоответствие реальной структуры вложений продекларированным инвестиционным приоритетам.

Базовая инвестиционная политика для регионов данного типа названа системноориентированной. Этот термин введен Е.Е. Шваковым и означает организацию «системной работы по формированию благоприятной инвестиционной среды» [7, с. 58]. Регионы со спонтанной моделью финансирования нуждаются, прежде всего, в систематизации работы по управлению инвестиционной деятельностью, в связи с чем наиболее актуальным вариантом для них и является системноориентированная РИП.

Седьмой тип – проблемные регионы (15 регионов). К этому типу отнесены субъекты РФ, обладающие благоприятными условиями для привлечения инвестиций и развития экономики, но недостаточно сильными и значимыми, чтобы обеспечить устойчивый приток инвестиций и преодолеть границу их среднего уровня.

При этом в рейтингах Агентства стратегических инициатив усилия региональных властей по созданию благоприятного инвестиционного климата получили достаточно  высокие оценки, в динамике инвестиций присутствуют положительные тенденции. Представляется, что в данном случае традиционные  инвестиционные механизмы не обеспечивают должного эффекта, для данного типа регионов оптимальной является целеориентированная инвестиционная политика, направленная на формирование целевой инвестиционной привлекательности региона, учитывающей его особые специфические свойства и предполагающая организацию адресной работы с целевыми инвесторами.

Восьмой тип – кризисные регионы, охватывающий большое число краев и областей (13) с неблагоприятным состоянием инвестиционной сферы, низким уровнем среднедушевых инвестиций, использующих, тем не менее, одну из рыночных моделей финансирования.

В данном случае базовой моделью является региональная инвестиционная политика, сконцентрированная на первой стадии инвестиционной деятельности – создания условий инвестирования. Конкретное содержание мер, необходимых для реализации такой политики, детализировано положениями Регионального  инвестиционного стандарта.

Наконец, девятый, внесистемный тип формируют пять регионов с низким и средним уровнем среднедушевых инвестиций, где финансирование инвестиционной деятельности осуществляется за счет средств федерального и регионального бюджетов. Это положение имеет объективную основу и обусловлено геополитическими интересами России.

Следует отметить, что на протяжении анализируемого периода число регионов-«бюджетников» уменьшалось по мере стабилизации в них внутриполитических и социально-экономических условий. Поэтому для регионов данного типа может быть определен базовый вариант РИП, называемый с известной мерой условности государственно-частным партнерством и предполагающий постепенное формирование рыночного механизма финансирования инвестиционной деятельности на основе смешанной модели с бюджетными и частными российскими инвестициями.

Эксперты, принявшие участие в мероприятиях цср и пмэф

• Андрей Чибис, заместитель Министра строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации
• Андрей Максимов, председатель комиссии Общественной палаты РФ по территориальному развитию и местному самоуправлению
• Наталья Трунова, руководитель направления «Пространственное развитие» Центра стратегических разработок
• Алексей Фирсов, генеральный директор Центра социального проектирования «Платформа»
• Алексей Козлов, Член правления, управляющий директор компании «СИБУР»
• Андрей Безруков, директор по стратегическим проектам и коммуникациям GS Group
• Андрей Павлов, президент Zenden Group
• Ксения Франк, председатель наблюдательного совета Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко
• Мария Морозова, генеральный директор Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко
• Сергей Сахаров, глава администрации города Суздаль
• Елена Коновалова, директор программного направления «Культура» Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко
• Ирина Ирбитская, архитектор, эксперт ООН ПРООН по городскому развитию, организатор международного проекта «Доктор городов»
• Андрей Стась, директор Института территориального маркетинга и брендинга
• Елена Довлатова, исполнительный директор Российской ассоциации водоснабжения и водоотведения
• Павел Красноруцкий, председатель Общероссийской общественной организации «Российский союз молодежи»
• Игорь Задорин, руководитель Исследовательской группы ЦИРКОН
• Юлия Булдакова, соучредитель, руководитель проекта, Тулунская городская общественная организация поддержки молодежных социальных проектов и творческих инициатив «Тулун.ру»
• Дмитрий Тимофеев, заместитель начальника управления анализа и специальных проектов компании СУЭК
• Наталья Борщук, заместитель руководителя Представительства Калининградской области при Правительстве РФ
• Олег Степанов, руководитель проекта «ЛавкаЛавка. Териберский производственный кластер»
• Никита Покровский, профессор НИУ ВШЭ, руководитель Угорского проекта
• Галина Пивовар, модератор групп программы «Моногорода» бизнес-школы Сколково
• Дмитрий Лисицин, руководитель направлений «Общество, власть» Центра социального проектирования «Платформа»
• Василий Мельниченко, фермер.

Выводы

Анализ объемов и динамики инвестиций в основной капитал свидетельствует о высокой инвестиционной активности и в большинстве субъектов РФ. Однако само по себе наличие высоких темпов роста и статистически значимых повышательных трендов в динамике инвестиций не гарантирует улучшения положения региона.

Существует очевидная связь между применяемой моделью финансирования инвестиций в основной капитал и рейтинговыми позициями региона, в которой определяющим фактором, конечно, является инвестиционная привлекательность территории. Чем она выше, тем шире круг потенциальных инвесторов.

Несмотря на огромный разрыв в абсолютных значениях показателей применение методов статистической группировки данных позволяет построить группировку регионов по уровню инвестиций в основной капитал, с их разделением на четко определенные группы и категории, а объединение с результатами анализа структуры инвестиций дает возможность выделить однородные типологические группы регионов по характеристикам инвестиционной активности.

Полученная типология охватывает девять групп регионов: два внесистемных (латентный и бюджетный типы) и семь основных (регионы неизбежного приоритета, самодостаточные, сбалансированные, стабильные, нестабильные, проблемные и кризисные регионы). В зависимости от типологических характеристик регионов в первом приближении обозначены  базовые варианты региональной инвестиционной политики, а именно: политика легализации  инвестиционных ресурсов, политика государственно-частного партнерства, компромиссная политика, политика модернизации, политика диверсификации региональной экономики, системноориентированная и целеориентированная инвестиционная политика, политика создания условий инвестирования.

Главным можно считать вывод, полученный на основе сопоставления моделей финансирования, инвестиционных приоритетов, сформулированных регионом, и фактических направлений вложения инвестиций. Наиболее очевидными являются достижение высокого уровня инвестиций, наличие улучшающих изменений, значимого тренда с признаками опережающего роста в тех случаях, когда регион способен обеспечить приток инвестиций именно в те виды экономической деятельности и отрасли обрабатывающей промышленности, которые заявлены им в качестве приоритетных.

По большей части в таких регионах применяется диверсифицированное инвестирование, по ряду количественных и качественных характеристик прослеживается присутствие целевых инвестиций, и есть примеры четкой формулировки выбранной инвестиционной концепции.

Иными словами, по ряду характеристик инвестиционная политика таких регионов близка к целеориентированной, что, по мнению автора, подтверждает актуальность и практическое значение дальнейшей разработки механизмов формирования и реализации целеориентированной инвестиционной политики региона.

Список литературы